Неточные совпадения
Заметив любознательность
Крестьян, дворовый седенький
К ним с книгой
подошел:
— Купите! — Как ни тужился,
Мудреного заглавия
Не одолел Демьян:
«Садись-ка ты помещиком
Под липой на скамеечку
Да сам ее читай...
И вдруг
подойдет к окну, крикнет «не потерплю!» — и опять
садится за стол и опять скребет…
— Нет, лучше поедем, — сказал Степан Аркадьич,
подходя к долгуше. Он
сел, обвернул себе ноги тигровым пледом и закурил сигару. — Как это ты не куришь! Сигара — это такое не то что удовольствие, а венец и признак удовольствия. Вот это жизнь! Как хорошо! Вот бы как я желал жить!
«Нет, надо опомниться!» сказал он себе. Он поднял ружье и шляпу, подозвал
к ногам Ласку и вышел из болота. Выйдя на сухое, он
сел на кочку, разулся, вылил воду из сапога, потом
подошел к болоту, напился со ржавым вкусом воды, намочил разгоревшиеся стволы и обмыл себе лицо и руки. Освежившись, он двинулся опять
к тому месту, куда пересел бекас, с твердым намерением не горячиться.
Щербацкий отошел от них, и Кити,
подойдя к расставленному карточному столу,
села и, взяв в руки мелок, стала чертить им по новому зеленому сукну расходящиеся круги.
Увидав ее, он хотел встать, раздумал, потом лицо его вспыхнуло, чего никогда прежде не видала Анна, и он быстро встал и пошел ей навстречу, глядя не в глаза ей, а выше, на ее лоб и прическу. Он
подошел к ней, взял ее за руку и попросил
сесть.
Проходя через первую гостиную, Левин встретил в дверях графиню Боль, с озабоченным и строгим лицом что-то приказывавшую слуге. Увидав Левина, она улыбнулась и попросила его в следующую маленькую гостиную, из которой слышались голоса. В этой гостиной сидели на креслах две дочери графини и знакомый Левину московский полковник. Левин
подошел к ним, поздоровался и
сел подле дивана, держа шляпу на колене.
Левин не
сел в коляску, а пошел сзади. Ему было немного досадно на то, что не приехал старый князь, которого он чем больше знал, тем больше любил, и на то, что явился этот Васенька Весловский, человек совершенно чужой и лишний. Он показался ему еще тем более чуждым и лишним, что, когда Левин
подошел к крыльцу, у которого собралась вся оживленная толпа больших и детей, он увидал, что Васенька Весловский с особенно ласковым и галантным видом целует руку Кити.
Он
подошел к окну и
сел, оглядывая группы и прислушиваясь
к тому, что говорилось вокруг него.
Спустя несколько минут с противоположной стороны показалась белая фигура; она
подошла к слепому и
села возле него.
То
садился он на диван, то
подходил к окну, то принимался за книгу, то хотел мыслить, — безуспешное хотенье! — мысль не лезла
к нему в голову.
Затем она вымыла пол и
села строчить оборку
к переделанной из старья юбке, но тут же вспомнив, что обрезки материи лежат за зеркалом,
подошла к нему и взяла сверток; потом взглянула на свое отражение.
Он ничего не мог выговорить. Он совсем, совсем не так предполагал объявить и сам не понимал того, что теперь с ним делалось. Она тихо
подошла к нему,
села на постель подле и ждала, не сводя с него глаз. Сердце ее стучало и замирало. Стало невыносимо: он обернул
к ней мертво-бледное лицо свое; губы его бессильно кривились, усиливаясь что-то выговорить. Ужас прошел по сердцу Сони.
Он внимательно и с напряжением посмотрел на сестру, но не расслышал или даже не понял ее слов. Потом, в глубокой задумчивости, встал,
подошел к матери, поцеловал ее, воротился на место и
сел.
Вдруг он переступил осторожно через порог, бережно притворил за собой дверь,
подошел к столу, подождал с минуту, — все это время не спуская с него глаз, — и тихо, без шуму,
сел на стул подле дивана; шляпу поставил сбоку, на полу, а обеими руками оперся на трость, опустив на руки подбородок.
Карандышев
подходит к столу и
садится против Ларисы.
К удивлению Самгина все это кончилось для него не так, как он ожидал. Седой жандарм и товарищ прокурора вышли в столовую с видом людей, которые поссорились; адъютант
сел к столу и начал писать, судейский, остановясь у окна, повернулся спиною ко всему, что происходило в комнате. Но седой
подошел к Любаше и негромко сказал...
Возвратясь в столовую, Клим уныло
подошел к окну. В красноватом небе летала стая галок. На улице — пусто. Пробежал студент с винтовкой в руке. Кошка вылезла из подворотни. Белая с черным. Самгин
сел к столу, налил стакан чаю. Где-то внутри себя, очень глубоко, он ощущал как бы опухоль: не болезненная, но тяжелая, она росла. Вскрывать ее словами — не хотелось.
Клим видел, что Алина круто обернулась, шагнула
к жениху, но
подошла к Лидии и
села рядом с ней, ощипываясь, точно курица пред дождем. Потирая руки, кривя губы, Лютов стоял, осматривая всех возбужденно бегающими глазами, и лицо у него как будто пьянело.
Самгин обернулся: Варвары в комнате не было. Он
подошел к столу,
сел, подождал, хмурясь, нетерпеливо постукивая вилкой.
Иноков
подошел к Робинзону, угрюмо усмехаясь, сунул руку ему, потом Самгину, рука у него была потная, дрожала, а глаза странно и жутко побелели, зрачки как будто расплылись, и это сделало лицо его слепым. Лакей подвинул ему стул, он
сел, спрятал руки под столом и попросил...
Пожав плечами, Самгин вслед за ним вышел в сад,
сел на чугунную скамью, вынул папиросу.
К нему тотчас же
подошел толстый человек в цилиндре, похожий на берлинского извозчика, он объявил себя агентом «Бюро похоронных процессий».
Вошли Алина и Дуняша. У Алины лицо было все такое же окостеневшее, только еще более похудело; из-под нахмуренных бровей глаза смотрели виновато. Дуняша принесла какие-то пакеты и, положив их на стол,
села к самовару. Алина
подошла к Лютову и, гладя его редкие волосы, спросила тихо...
Клим пошел
к Лидии. Там девицы сидели, как в детстве, на диване; он сильно выцвел, его пружины старчески поскрипывали, но он остался таким же широким и мягким, как был. Маленькая Сомова забралась на диван с ногами; когда
подошел Клим, она освободила ему место рядом с собою, но Клим
сел на стул.
Одна за другой вышли из комнаты Лидия и Алина. Лидия
села на ступени террасы, Алина, посмотрев из-под ладони на заходящее солнце, бесшумно, скользящей походкой, точно по льду,
подошла к Туробоеву.
И, поцеловав Клима в лоб, она ушла. Мальчик встал,
подошел к печке,
сел в кресло, смахнул пепел с ручки его.
Обломов
подошел к своему запыленному столу,
сел, взял перо, обмакнул в чернильницу, но чернил не было, поискал бумаги — тоже нет.
Едва Вера вышла, Райский ускользнул вслед за ней и тихо шел сзади. Она
подошла к роще, постояла над обрывом, глядя в темную бездну леса, лежащую у ее ног, потом завернулась в мантилью и
села на свою скамью.
Едва Райский коснулся старых воспоминаний, Марфенька исчезла и скоро воротилась с тетрадями, рисунками, игрушками,
подошла к нему, ласково и доверчиво заговорила, потом
села так близко, как не
села бы чопорная девушка. Колени их почти касались между собою, но она не замечала этого.
Она сидела в своей красивой позе, напротив большого зеркала, и молча улыбалась своему гостю, млея от удовольствия. Она не старалась ни приблизиться, ни взять Райского за руку, не приглашала
сесть ближе, а только играла и блистала перед ним своей интересной особой, нечаянно показывала «ножки» и с улыбкой смотрела, как действуют на него эти маневры. Если он
подходил к ней, она прилично отодвигалась и давала ему подле себя место.
Я замолчал, потому что опомнился. Мне унизительно стало как бы объяснять ей мои новые цели. Она же выслушала меня без удивления и без волнения, но последовал опять молчок. Вдруг она встала,
подошла к дверям и выглянула в соседнюю комнату. Убедившись, что там нет никого и что мы одни, она преспокойно воротилась и
села на прежнее место.
— Я так и знал, что ты так примешь, Соня, — проговорил он. Так как мы все встали при входе его, то он,
подойдя к столу, взял кресло Лизы, стоявшее слева подле мамы, и, не замечая, что занимает чужое место,
сел на него. Таким образом, прямо очутился подле столика, на котором лежал образ.
Воцарилось глубочайшее молчание. Губернатор вынул из лакированного ящика бумагу и начал читать чуть слышным голосом, но внятно. Только что он кончил, один старик лениво встал из ряда сидевших по правую руку,
подошел к губернатору, стал, или, вернее, пал на колени, с поклоном принял бумагу,
подошел к Кичибе, опять пал на колени, без поклона подал бумагу ему и
сел на свое место.
Когда мы
сели в шлюпку, корабль наш был верстах в пяти; он весь день то
подходил к берегу, то отходил от него. Теперь чуть видны были паруса.
Часам
к пяти мы
подошли к Камигуину, но двигались так медленно, что солнце
садилось, а мы еще были все у входа.
Он
подошел к столу и стал писать. Нехлюдов, не
садясь, смотрел сверху на этот узкий, плешивый череп, на эту с толстыми синими жилами руку, быстро водящую пером, и удивлялся, зачем делает то, что он делает, и так озабоченно делает этот ко всему, очевидно, равнодушный человек. Зачем?..
Он
подошел к столу,
сел и стал писать.
Садовник, разговаривавший с Тарасом, сидел не на своем месте и ушел на свое, так что подле и против Тараса были три места. Трое рабочих
сели на этих местах, но, когда Нехлюдов
подошел к ним, вид его господской одежды так смутил их, что они встали, чтобы уйти, но Нехлюдов просил их остаться, а сам присел на ручку лавки
к проходу.
Он
подходил к ней,
садился подле нее, глядел на нее, слушал ее…
Наконец я окончательно выбился из сил и,
подойдя к первому лежащему на земле дереву,
сел на него, опершись спиной на сук, и задремал.
Толстяк
подошел к столу,
сел, раскрыл книгу, достал счеты и начал откидывать и прикидывать костяшки, действуя не указательным, но третьим пальцем правой руки: оно приличнее.
Она
подошла к окну и
села. Я не хотел увеличить ее смущенья и заговорил с Чертопхановым. Маша легонько повернула голову и начала исподлобья на меня поглядывать украдкой, дико, быстро. Взор ее так и мелькал, словно змеиное жало. Недопюскин подсел
к ней и шепнул ей что-то на ухо. Она опять улыбнулась. Улыбаясь, она слегка морщила нос и приподнимала верхнюю губу, что придавало ее лицу не то кошачье, не то львиное выражение…
— Ну что ж, пусть
садится, а я за его здоровье выпью, — сказал Обалдуй и
подошел к стойке. — На твой счет, брат, — прибавил он, обращаясь
к рядчику.
После ужина казаки рано легли спать. За день я так переволновался, что не мог уснуть. Я поднялся,
сел к огню и стал думать о пережитом. Ночь была ясная, тихая. Красные блики от огня, черные тени от деревьев и голубоватый свет луны перемешивались между собой. По опушкам сонного леса бродили дикие звери. Иные совсем близко
подходили к биваку. Особенным любопытством отличались козули. Наконец я почувствовал дремоту, лег рядом с казаками и уснул крепким сном.
На половине пути между
селом Пермским и постом Ольги с левой стороны высится скала, называемая местными жителями Чертовым утесом. Еще 15 минут ходу, и вы
подходите к морю. Читатель поймет то радостное настроение, которое нас охватило. Мы
сели на камни и с наслаждением стали смотреть, как бьются волны о берег.
От
села Пермского дорога идет сначала около левого края долины у подножия террасы, а затем отклоняется вправо и постепенно
подходит к реке.
Летами, голосом, чертами лица, насколько запомнил их рассказчик, проезжий тоже
подходил к Рахметову; но рассказчик тогда не обратил особого внимания на своего спутника, который
к тому же недолго и был его спутником, всего часа два:
сел в вагон в каком-то городишке, вышел в какой-то деревне; потому рассказчик мог описывать его наружность лишь слишком общими выражениями, и полной достоверности тут нет: по всей вероятности, это был Рахметов, а впрочем, кто ж его знает?
Она бросалась в постель, закрывала лицо руками и через четверть часа вскакивала, ходила по комнате, падала в кресла, и опять начинала ходить неровными, порывистыми шагами, и опять бросалась в постель, и опять ходила, и несколько раз
подходила к письменному столу, и стояла у него, и отбегала и, наконец,
села, написала несколько слов, запечатала и через полчаса схватила письмо, изорвала, сожгла, опять долго металась, опять написала письмо, опять изорвала, сожгла, и опять металась, опять написала, и торопливо, едва запечатав, не давая себе времени надписать адреса, быстро, быстро побежала с ним в комнату мужа, бросила его да стол, и бросилась в свою комнату, упала в кресла, сидела неподвижно, закрыв лицо руками; полчаса, может быть, час, и вот звонок — это он, она побежала в кабинет схватить письмо, изорвать, сжечь — где ж оно? его нет, где ж оно? она торопливо перебирала бумаги: где ж оно?
Девушки запевают: «Ай во поле липонька» — и уходят, парни за ними, поодаль. Лель
садится подле Снегурочки — и оплетает рожок берестой. Купава с Мизгирем
подходят к Снегурочке.
В нескольких верстах от Вяземы князя Голицына дожидался васильевский староста, верхом, на опушке леса, и провожал проселком. В
селе, у господского дома,
к которому вела длинная липовая аллея, встречал священник, его жена, причетники, дворовые, несколько крестьян и дурак Пронька, который один чувствовал человеческое достоинство, не снимал засаленной шляпы, улыбался, стоя несколько поодаль, и давал стречка, как только кто-нибудь из городских хотел
подойти к нему.